Name No Name

Посмотрела свежий боевик Kate о рефлексирующей наемной убийце, боевик зачетный, но я всю дорогу думала не о том. Когда Мария Кюри открыла первый радиоактивный элемент, она назвала его полонием, чтобы он прославлял Польшу. И что? Реально прославился радий, открытый позже, а полоний сейчас ассоциируется исключительно с ядами. Кто мог предположить, что так случится? Нашу убийцу отравили как раз полонием.

А второе тоже про слова. В сюжете мелькает напиток Boom Boom Lemon. Мелькает заметно, пропустить невозможно. Я было подумала — продакт-плейсмент. Но это оказался фальшивый продакт-плейсмент. Такого напитка нет, и теперь блогеры изобретают рецепты домашнего Boom Boom Lemon, соревнуясь, кто в него больше лимонов положит. А не назвали бы его никак, и говорить было бы не о чем.

Прекрасная книга Линн Гарафолы «Русский балет Дягилева» лучше всего описывается фразой «Бег — это контролируемое падение». Антреприза Дягилева была обречена на исчезновение в каждый момент триумфа, но и каждая катастрофа неизменно сменялась удачей. Хотя удача истончалась и истончалась.

Эта книга о роли личности в искусстве, и не только потому что она о Дягилеве. Гарафола бережно восстанавливает роль каждого значимого актора. Так, что становится очевидно — не будь этого человека, все было бы иначе. Может быть и лучше, но иначе.

А еще я нашла реконструкцию балета Прокофьева «Стальной скок», написанного для «Русского балета» в 1925 году. Постановка успеха не имела по множеству причин, но сейчас она не выглядит странной. Эхо авангарда прозвучало с тех пор столько раз, что стало привычным. Некоторые наши школьные постановки были если уж не стальным скоком, то как минимум алюминиевым.

Узнала о слове «расхомячивание». Мало того, узнала, что у него два значения.

1. Процесс избавления от ненужного, в основном от материалов для рукоделия (реже избавление от собственного хомяка).

2. Процесс перековки идиотов в сознательных инвесторов.

Жизнь, боль, русский язык.

Еще пять копеек про токсичность текстов. Она, мне кажется, делится на два больших рукава. Один — тот, который человек считает вредным лично для себя. У меня такие темы точно есть, есть вещи, про которые я не читаю никогда. Потому что нечего есть кактусы лишний раз. Более того, уверена, что у каждого читателя такие темы есть.

А второй рукав — тот, куда стекаются тексты, которые считаются вредными согласно последним установкам. Например, сейчас туда массово валятся тексты, где как-то не так показаны женщины, или туземцы, или животные, нужное подчеркнуть. И там все устроено гораздо хитрее. После того, как текст попадает под этот фильтр, на него начинают нападать и те, кто отстаивает прогрессивные взгляды, и те, кто ненавидел этот текст и до этого по личным причинам, и те, кто мимо проходил.

Разница между этими рукавами только в том, что первое ты и обсуждать от греха никогда не будешь, а второе — с большим удовольствием. Да еще и в белом пальто будешь ходить.

Френд пишет о проблеме отделения текстов гениев прошлого от их негениальных взглядов и еще менее гениальной личной жизни. Отделять их пока надо, потому что некоторые кушать не могут, когда слышат подробности. Я думаю, это временное явление. Мы пять минут как зажили в стеклянном доме и все нам в новинку. Внезапно оказалось, что все не так, как нам писали в идеологически выдержанных учебниках. Авторы пишут, потому что они пишут, а не потому, что это правильно.

Вероятно в конце концов мы будем находиться в той же ситуации, что и друзья и родственники Льва Толстого. Стеклянный дом вокруг них был построен давно. И они прекрасно знали, кто там кто, как мы сейчас знаем, кто есть кто во второй части романа Быкова «Июнь», но скандал устраивали только тогда, когда дело касалось их лично. Муж Татьяны Берс был очень расстроен и образом Наташи, и портретным сходством иллюстраций, и подробностями неудавшегося романа с Анатолем. Граф там мало что придумал. Но другие родственники, понимая масштаб романа, заломали руки сердитому мужу.

Вот и у нас примерно так будет. Знаем про кого, знаем про что, читаем все равно, а скандалим только в исключительных случаях.

Новый Логос о проблемах исторической науки прекрасен. Ключевая цитата:
«…рассуждения о презентизме укоренены в контексте бума памяти и войн памяти… многих историков очень беспокоит «коллективная память» всех мастей, угрожающая профессиональной истории и ее базовым ценностям».
( Collapse )

Ну и последнее (или не последнее) в тему памяти
( Collapse )

Не могу не вспомнить блистательный заголовок в "Новой" к материалу о ровесниках революции "После коллективизации и войны перестройку они не заметили".

Вчера ходила на презентацию нового «Логоса» https://www.facebook.com/anashvili/posts/4158321517586681 где говорили в том числе об исследованиях памяти. Уже и «Логос» распечатан и заманивает темпоральным поворотом, а я все думаю про память и как она странно устроена. Когда рухнул фейсбук, первое, что все вспомнили, — ГКЧПутч с «Лебединым озером». Хотя это было гораздо больше похоже на пожар на Останкинской башне, когда вся страна на три дня осталась без телевидения. Эффект был сногсшибательный. На улицу вывалили толпы. Началось веселье, пляски и драки. В магазинах смели все кассеты, включая самую бездарную порнографию. Рекламодатели ломанулись на радио. Через три дня, чтобы хоть как-то начать работать, каналы уселись на немногих работающих кнопках попарно.

И никто, никто из моих ровесников этого события не помнит. Хотя оно на 10 лет ближе, чем ГКЧП. В общем-то понятно почему. Никто ему не написал никакого нарратива и никто о нем не напоминает. Вот и нет ничего, как будто и не было.